Глава 9. Перелом или глава о том, как справедлив афоризм, гласящий: «что нас не убивает, то делает нас сильней»
Выберемся. Мы обязательно отсюда выберемся. Это я вам говорю. Вот увидите.
Мы же так просто не сдыхаем. Ни хрена.
А почему? Потому что, если ты готов сдохнуть так просто, нечего тебе здесь было делать.
Оклемавшись кое-как, я полез помогать К. спасать болтающийся в улове за островом пароход. В одиночку он никак не мог вытащить его. Камень, на котором он стоял, был отделен от основного острова маленьким сливом. Надо признаться, тяжело было заставить себя лезть в него, чтобы перебраться к К. Страшно. Чахло перебирая дрожащими лапками и посмеиваясь над собой, я потихоньку перебрался на этот чертов камень. Мы с трудом вытащили покалеченный Аргут на него. Первым делом после этого, я достал фотоаппарат из болтающейся на последнем хлястике гермы и обфотографировал окрестности. Потом, уже на берегу АА, фирменно гогоча, долго восторгался этим моментом: «Вспомнить, сообразить, найти время, силы и вдохновение, чтобы, выловив из воды случайно спасшийся фотик, начать снимать через 15 минут после того, как чуть не убрался наглухо – ну ты, блин, даешь…». В результате, рассказ получает небольшое документальное фото подтверждение, а я (полагаю уже заслуженное) звание mediacrew.
Надо воздать должное К. Шевелился, соображал и делал он значительно больше меня. Я вообще перемещался с трудом. К. спас пароход, К. выловил весло, К. разобрался с веревками, К. навел переправу с левым берегом. Я успел только поснимать и привязать обратно уцелевшие полуоторвавшиеся рюкзаки. Пока я отдыхал, подкачивая спускающий баллон, К., связав последнюю оставшуюся морковку с обрезком чалки, перебросил ее на правый берег к М. Правда вязать узел заставил меня: «Твоя ответственность, ты и вяжи. А я не умею». Двойной брамшкотовый с двумя булинями на концах – у страха глаза велики. Неказисто? Зато надежно. А как весело дома, сидя попкой в теплом кресле, тренироваться вязать всякую экзотику, правда, читатель? И попробуй, придумай что-нибудь уже плохо соображающими мозгами и свяжи потом негнущимися и замерзшими пальцами, понимая, что на этом узле твой друг уйдет сейчас маятником под воду, вон в ту мерзкую бочку… К. изрядно поржал надо мной, пока я старался.
М., тщательно обвязав себя со всех сторон, прыгнул в воду, почти сразу оказавшись в бочке под сливом на выходе правой струи порога. Мы с К. выбирали конец, выпучив глаза, как потерпевшие. Несколько секунд - и М. уже на острове. Тащилось удивительно легко, мы были на маршруте не первый день, и сала из М. уже изрядно вытопило. Наверно поэтому узел, слава богам, выдержал.
А между тем, уже практически стемнело. Поддув в очередной раз нещадно спускающий Аргут и принайтовив его к переброшенному с левого берега спасконцу, мы стащили его обратно в улово за островом. Мама миа, как в воду-то неохота, да еще в темноте, на ночь глядя… Но пришлось. С одним веслом на всех. Пароход тут же забило в левый прижим. Гренадеры на том конце веревки упирались изо всех своих немаленьких силенок. Нас болтало, било о стену, но держало крепко. Все по очереди пытались толкаться веслом от берега. Без толку. Я взирал на натянувшуюся в струну стропу, на которой мы болтались, и не мог унять дрожь. Порванный левый баллон сдувался на глазах. Когда стало совсем тоскливо, я совершил не совсем обдуманный, но, как оказалось, очень удачный поступок. Схватил весло и выпрыгнул на маленький уступ скалы на берегу. Благодаря этому, мне приписывают ключевую роль в этой операции. Но надо бы покаяться. Я плохо соображал тогда и не помню, почему это сделал, мне кажется, я просто очень хотел вылезти из воды, очень. Как бы то ни было, но пароход сразу повеселел. Упершись задницей в скалу, я отвел веслом носы в сторону от прижима, и он, наконец, поддался уговорам. Команда, радостно матерясь, мигом вытащила его на берег, приняв в свои объятия двух счастливо спасенных уставших клоунов из нашего славного шапито. Третий клоун между тем продолжал выступление. Впоследствии, глядя на место наших танцев с бубном, я совершенно не мог понять, как я попал к ребятам на берег с этого уступа босиком, в спасжилете и с веслом в руках. Вокруг него были видны только отвесные обрывы… Такие чудеса творит с человеком стойкое нежелание лезть в воду на морковке, а именно такая у меня маячила перспектива. До сих пор смешно.
Ура, спасательные работы закончились. Все живы и все на берегу. Хреновом, левом, но берегу. Вокруг углом отвесные стены, под ногами живые мокрые камни на обрывистом склоне. Насыпав веслами мелких камней и выровняв их, поставили две оставшиеся палатки. В темноте привычно ревел Башкаус. Мерзкие порывы ветра периодически приносили заряды дождя. Спрятаться было негде. Вокруг были разбросаны вещи, пароходы, ходили уставшие люди. Сиротливый костер из плавника, мечущийся на ветру, дополнял полноценную картину под названием «лагерь потерпевших кораблекрушение». Холодно, мокро, больно и неуютно. Но как же, твою мать, хорошо!
Тента нет. Запаса хрючева на двух человек нет. Двух спальников и двух пенок нет. Одежды у двух человек нет. Нычки рома нет. И, самое страшное – в рюкзаке М. ехала оставленная Ньюфом перед переправой видеокамера дедушки К. Ее тоже больше нет. Плохая все же примета смотреть видео в походе, здесь поневоле становишься суеверным. В итоге у нас остался один единственный фотоаппарат. Чудом попавший в поезд, чудом выживший в аварии и лишившийся своего собрата. Прихотливы пути господни.
Уставшие и голодные, но радостные и довольные, мы принялись за спирт. Пердед с Адмиралом успевали везде. Адмирал таскал шмотки и пароходы, Пердед готовил еду, собирал дрова, лечил раненых, не забывая балагурить над АА. С миру по нитке собрали нам с М. запасных вещей. М. стал похож на ветерана двух войн и трех пограничных конфликтов, а я – на сельского гопника. Наступала реакция. Смеялись, как придурочные, над всем. Над ситуацией, над нашим внешним видом, над поломанными катами. Перебивая, рассказывали друг другу подробности, вызнавая, кто где и когда оказался. АЯ дирижировал разливом. Оказывается наше раздолбайство и везение не знало границ. Когда В. выполз на левый берег, то, первым делом, он поймал за обрывок чалки собравшуюся сплавляться в порог Касатку. Оказалось, штурмгруппе бросила ее болтаться на чалке, которая и перетерлась об острые камни (а других там нет), причем аж в двух местах. Поймав пароход, В. выловил еще и мое весло. Итого мы имеем 6 целых и одно отремонтированное весло. Не так уж плохо – для сплава дальше (если он состоится) нужно родить только еще одно.
Напились все быстро и незаметно, сказывалась усталость и нервы. Нашу хибару расформировали. Ньюфа определили в двушку к К. и АА, а нас с М. в четверку к остальным. Ночи перестали быть томными. Расстелив все имеющиеся пенки, постелив половину спальников вниз, все улеглись в рядок и накрылись второй половиной спальников. Тесно? Зато тепло.
На следующий день, проснувшись, первым делом я увидел молча сидящего Адмирала, который мрачно изучал стену палатки. Таким я его еще не видел. За завтраком он заговорил. «Джентльмены, я полагаю, что вы все понимаете, что отсюда у нас всего два выхода. Вверх по стене вдевятером на единственной веревке, единственной обвязке и на единственном жумаре. Либо чинить пароходы и в воду, в Камикадзе». Первая перспектива была, конечно, мрачная. Горного снаряжения не хватало, да и не брали его на такой расчет. Пароходы в этом случае надо было бросать, забирая только самое ценное. Выходить по левому берегу по большому счету некуда – только назад, вверх по реке до Усть-Улагана. По пересеченке, тайге, без троп и дорог. Позорный и очень тяжелый исход. О втором варианте думать не хотелось вообще. Однако, я думаю, и Адмирал, и Пердед еще вечером знали, что мы пойдем водой. Просто не стали говорить. Утром я тщательно изучил то место, откуда выбрался накануне, и по которому лелеял надежду прокарабкаться над самой водой к Камикадзе для просмотра и наведения переправы. И утро показало, что это невозможно. Пока я рассматривал камешки, Адмирал решил идти на разведку поверху. Взяв с собой горную снарягу и АЯ, он сначала попытался штурмануть обрыв в лоб, прямо над лагерем, однако этот путь оказался слишком тяжел и опасен. Они слезли вниз и, зайдя чуть выше по реке, до непроходимых камней ниже Капкана, забрались наверх по курумникам и скальным выходам. Их не было весь день.
Тем временем, оставшиеся дали ремонт избитым судам. Деды штопали опять поразъехавшуюся в Мясорубке шкуру Касатки, а мы с М., К., АА и Ньюфом чинили раму и заклеивали баллон Аргута. Раму свело хорошо. Два рога сломаны, разорвана одна из стальных шпилек на кормовом узле, лопнуло одно из посадочных мест носовой поперечины, внешняя правая продолина сломана в месте стыка, две поперечины погнуты, и, вдобавок, все нещадно перекошено винтом. Надставив поломанные элементы рангоута еловыми слегами, заменив покалеченные ложементные узлы скрутками и укоротив поломанные рога, мы получили вполне работоспособную раму. К вечеру пароход был готов к дальнейшим подвигам, чего нельзя было сказать о нас. Не могу сказать за всех, но нам с М. точно плохело при одном взгляде на ревущий Каменный Остров.
К вечеру вернулась и разведка. Они прошли верхом до выхода из Камикадзе. Но спуститься к воде не смогли. Посмотрев порог сверху, они могли сказать только о том, что в пороге стоит высокий вал, и на выходе есть слив. Все. Дальше все хорошо. Рассказывая это, Адмирал два раза бахнул с нами спирта, и к несказанному удивлению личного состава оказался в говно. Ходил по синусоиде, роняя камни, говорил притчами, мыслил иллюзорно. Не знаю, что на него нашло, может усталость после дня ползания по горам, но только усталым он, как впрочем и всегда, не выглядел. Поудивлявшись и вдоволь поглумившись над синеньким В., народ сел ужинать. Хрючево, бухло, тепло и забота команды сделали свое дело. Выход водой перестал казаться мне кошмаром. Я даже готов был пересмотреть вчерашний зарок завязать с категорийными маршрутами. И даже готов был сунуться после Камикадзе в именные пороги. Однако синька – зло…
Утро началось с похмельного В. и изготовления призового гребла взамен недостающего восьмого. Адмирал сходил за еловой слегой, после чего я был посажен выпиливать в ней щель под разделочную доску деда К. Гребло получилось, что надо. Впоследствии, когда в каньоне Загадка мы нашли родное весло В., он все равно не расставался с деревянным, оставив родное на запаску. Грести, говорит, удобно.
В полдень, собрав силы, мы встали на воду. Первой пошла штурмгруппе. Зайдя аж из под выходного котла Мясорубки, они прыгнули Каменый Остров, ловко ушли от прижима и попрыгали в Камикадзе. Выглядело все легко и непринужденно, что придало нам, ледащим, уверенности. Дождавшись ответа в рацию, мы пошли следом. Каменный Остров прошли удачно, прыгнули первый слив Камикадзе, а дальше был вал. На валах я, по-моему, орал, блажил и даже пытался командовать. Смешно. Это тебе сейчас смешно читатель, а тогда мне было грустно. Вал был морской. Пароход с трудом вскарабкивался на очередного монстра и рушился вниз. Сколько это продолжалось? Я не знаю. И вот, наконец, выходной слив порога. Прыжок, работа, чалка.
Мы вышли из ловушки.